Не буду писать стихов...
Стихи - они от истерики или от водки.
Истерики нет. Водка есть. Много.
Но много не буду. Не хочу. Не надо.
Хотя, как выяснилось назавтра, вышло -таки...
А ну и фиг с ним... Зато от души вышло…

Ручка и бумага. Ноутбука сегодня нет.
Придется потом печатать. Отвык.
Наблюдение такое - отвык писать, почти разучился.
И лучше печатными буквами. А то потом не разберешь.

Чукча. Чукча едет по тундре и поет свою песню.
Чукотский эпос незатейлив. Что вижу - про то  пою...
А чего ему бедняге еще остается если на тыщу верст - только снег.
Круглый год. И других событий нет. Или идет снег или нет сегодня снега...

И послала судьба чукче АПЕЛЬСИН....
На этом можно было бы и закончить, да уж больно посмаковать охота...
... На тыщу верст снег, а ОН оранжевый, красивый до безумия...
А ПАХНЕ-Е-ЕТ!!!... А ВКУ-УС!!!.. Откусить - и умереть уже не жалко.

…И главное не страшно ничуть! Чего теперь бояться-то?
Все-равно будет снег. На тыщу верст и на сто лет. И все...
А тебе, кривозубому, даровано было откусить от АПЕЛЬСИНА...
Который пахнет Пальма-де-Майоркой... На зябко хрустящем снегу.

Он надкусил и плакал... Он никогда не плакал, ну разве что в детстве.
Ведь в снегу не плачут, а стискивают зубы. Иначе не выживешь.
Но оп плакал... И слезы сами текли из его прикрытых от счастья глаз...
И такого с ним не было еще...

Да, не было.. Но ведь есть! А если есть, то значит может быть!
А если может быть, то почему бы и нет? Нет? Да - Нет!!!
Нет, ты не чукча в балахоне! Ты - мачо в сомбреро!!!.... Текила!!!...
Длинные джинсованые бедра! Смачно вихляемые грациозной ламбадой!!!...

...И небо сияло кричаще безмолвными разрядами!
Цветными до безумия!!! Как АПЕЛЬСИН!!!...
...И пушистые заиндевелые оленьи ресницы
удивленно косились на маленького сгорбленного человечка,
неуклюже притопывающего ледяной наст
с зажмуренными глазами и абсолютно блаженной улыбкой...

И это было маленькое счастье.
Маленькое счастье для маленького человека...
А зачем ему больше?...

Мотылек... Нервно-изящный как щекочущая сосок ресница...
Недосказанно-волнующий и непредсказуемо кроткий,
Сдержанно-безумный и гармонично диссонирующий,
Пульсирующий где-то в паху как «Till I come»...

От чего становится тепло и влажно... Гибкий...
Плавно перетекающий от хрупкой кисти
Через изящную руку к крутому тонкому бедру,
Волной выплескивающему ошалелому взору
Щелочку между ну-так-просто-не бывает! стройных ног...

И непредсказуемый поворот куда-то влево-вверх...
И эти манящие секундой дрогнувшие груди...
В которые впиться как отощалый младенец...
Которому даруют Жизнь...

И еще поворот! И груди в стену, голова назад... На белом фоне.
И ниже, ниже, ниже... Вскользь... По стене...
Как кобра перед броском... Сломаешься, нельзя!...
И нервные ягодицы как мотылек... В безумном танце…

Мотылек... Сложивши крылышки и свернувшись калачиком спишь.
Устала... И я устал... И благодарно обнимаю.
И дай бог вам всем вот такую усталость!
Которая хоть изредка, но все-таки случается... Спасибо, судьба!

Родену не снилось!.. Изящно-безумный прогиб на грани невозможного...
И крупная дрожь, переходящая в напряженное оцепенение... Струна... Хрусталь... Фарфор...
Идеально тонкая фарфоровая статуэтка
Неистово  окаменелая... Застывшая в пламенном изнеможении...

Яркая, скромная, манящая, стесняющаяся и кричащая фарфоровая статуэтка,
Идеально гармоничная и приземленно-уютная...
...С РВАНОЙ КРОВОТОЧАЩЕЙ ТРЕЩИНОЙ ВНУТРИ...

....И он стоял на коленях, бережно держа в своих заскорузлых пальцах это изящное фарфоровое чудо.
Боялся уронить, но и боялся сжать крепче, чтобы ненароком не сделать больно...
И в нервных всполохах северного сияния из едва различимой трещинки
Проступала дрожащая капелька...  Алой клюквиной на стерильно-белый снег...

И он припал к ней своими неумелыми губами...
И стал неистово лизать шершаво-слюнявым языком,
Больно режась об острые края,
Как беременная волчица огнестрельную рану...

И он не думал, что фарфор слюнями не склеишь,
Что трещина - она так и останется навсегда...
Но он знал, что кровь можно остановить.
И тогда она не вытечет вся…