Серёга

(Оригинальный авторский вариант. Печатный подвергнут цензуре)

                Огромная серебряная птица стремительной тенью пронеслась над узкой полоской пляжей и медленно растаяла в небе, оставив над морем только гулкие раскаты грома. Серёга прикрыл глаза и расслабился в монотонно подрагивающем кресле… Юлька… Прежняя милая Юлька… Все так же хороша, неброско, но неотразимо… Разве, что пополнела немножко,  однако все мы не молодеем… И отдых, солнце, море, новые друзья – все моментально позабылось, когда он увидел на трапе свою милую Юльку, деловито улыбающуюся пассажирам… А она ведь тоже вроде как обрадовалась и даже чмокнула в щеку… Хотя зачем все это? Два года уж прошло, пора бы и позабыть... Да вроде как оно и подзабылось, а тут вот на тебе – ну кто бы мог подумать, что покупая билет еще в Москве он попадет именно на ее рейс? Мда-с, ну и откалывает иногда судьба коленца…
                Напитки… Какие напитки, Юла?! Да нет, спасибо, конечно, но дай на тебя насмотреться, на ласковые губы твои, на улыбку твою по-детски радостную... И прежние чертенята в глазах – искрятся, лукавят… Эх, милая…  Подмигиваешь и катишь свою тележку дальше… А что тебе ещё остается - ты ж на работе. Это вот я тут развалился и от безделья развел сентименты… А ведь признайся, старый - захолонуло сердечко, а? Мда-с, захолонуло... Значит крепко взяла, значит и до сих пор держит... Да держит конечно - ведь это была, похоже, самая последняя любовь, а она куда острее, ярче и болезненней, чем первая. Да, Юль, наверно все это из-за того, что расстались мы с тобой по-людски по-человечески... Уж лучше б ты послала, наорала, по морде врезала, а то ведь теплится что-то… Надежда что-ли какая? Хотя понятно, что глупо… Да, глупо, конечно. Зато воспоминания  - мои. И их никому не отнять…
                Удивительно… Удивительно, но ярче всего сентиментальные мелочи. Как идут два взрослых уже человека, держась, словно школьники за руки, и счастливо улыбаются встречным витринам и прохожим… Тонкий запах духов и бьющаяся на ветру прядь волос во время бешеных гонок по Киевскому шоссе, чтобы не опоздать к рейсу... Украденный поцелуй в подъезде… Бездонные глаза в полутёмном ресторане и пронзительная кабацкая песня поседелого тапёра… Наверно этим и отличается взрослая любовь от незрелой юношеской. Там сентиментальные мелочи – это длинная дорога к постели, а здесь с постели только всё и начинается… И как начинается!!! М-м-м, Юл-ла… А запах твоего тела…
                …Какого врача? Юлька, ты что? Да ты ли это? Да нет, конечно ты, уж этот-то голос он из тысячи других узнает! Но что-то произошло… Что-то плохое, очень плохое. Такой голос он слышал всего лишь раз по телефону, когда юлькин сынишка на даче сломал руку и нужно было срочно в больницу...  Врача…  Словно пружиной выброшенный из кресла, он рванулся в первый салон - туда, за занавесочку, откуда испуганный юлькин голос еще раз спрашивал, нет ли среди пассажиров врача и буквально молил его подойти к пилотской кабине. Да нет, конечно он не врач, но там ведь Юлька, ей плохо, страшно, он должен быть рядом, обязан, просто обязан… Что-то случилось!
                 Шторка...  И – Юлька… Наклонилась над креслом, а там еще одна стюардесса – лица не видно, руки прижаты к груди, между пальцев кровь.  Ни хре-нась себе …
                - Юль, что стряслось?
                - Ой, Серенький… Бандюга! Чечен какой-то, злой, сумасшедший… Пистолет у него, нож… Он их всех порезал!!!… - в истерике бросилась она к нему на грудь – Ой, Серенький, что делать, Серенький, мне страшно, Серёнь... Что будет, а? Придумай что-нибудь, ну хоть что-нибудь придумай…
                Придумаешь тут... А что придумывать-то? Будто б я сам знаю что делать надо... Он крепко прижал к себе трясущуюся Юльку и это было, пожалуй, единственное, что можно было сделать в сложившейся ситуации. Это в боевике герои всегда знают, что делать, но он не герой, далеко не герой, хотя вокруг, судя по всему, разворачивался самый настоящий боевик... Мда-с, ситуёвина…
                - Вам нужен врач? – из-за шторки просочилась здоровенная старуха с противным гортанным голосом, - Я не специалист, конечно, но всю жизнь проработала операционной медсестрой - может чем смогу помочь … Так… Ясно…  Дайте аптечку и что-нибудь разрезать одежду, - склонилась она над раненой стюардессой…
                Это был выход. Самый естественный и разумный – конечно же в первую очередь нужно помочь раненому человеку. Молодец, старуха, бог тебя послал - постепенно очнулся Серёга от ступора и бросился помогать своей нежданной спасительнице. И тут же вымазал все руки в крови... Крови он вроде не боялся, но все равно было как-то противно ощущать на своих руках эту красную, чужую, липкую, густую жидкость. Хотя  ведь – надо... Мало ли что нам противно бывает.
                - Колотое ранение, неглубокое, - проскрипела через какое-то время старуха, - внутренние органы, похоже, не задеты, потеря крови не очень большая. Жить будешь, а до свадьбы уж точно заживет, - улыбнулась она белой, как простыня, стюардессе.  Та попыталась вымучить ответную улыбку, но не смогла. В глазах её стоял страх, животный страх – и было ей не столько даже больно, сколько страшно... Мда-с, подружка, довелось же испытать тебе, врагу не пожелаешь…
                Внезапно с громким лязгом, заставившим всех вздрогнуть, распахнулась металлическая дверь. На пороге пилотской кабины стоял тот самый... Коренастый, небритый, в мятом пиджаке, в одной руке пистолет, в другой окровавленный нож.
                - Эта… Я, эта… Я толко… Он сам… - растерянно развел руками небритый, обращаясь к перепуганной Юльке, - Сам он… Я толко… Приставил толко… Он сам… Что… Дэлать что…
                Кадык. На небритой шее нервно ходил кадык. Он слева – метр не больше. Смотрит на Юльку, бормочет, руки опущены. Кадык... Серёга знал, что нужно делать. Теперь уж точно знал…
                В этот короткий удар он вложил всю свою душу, все свои силы, всю ненависть, растерянность, страх и боль несчастной стюардессы, горькие юлькины слёзы, несложившуюся старухину жизнь,  собственные обиды и самую последнюю в жизни любовь!!!…
                Небритый громко хлюпнул горлом и ляпнулся затылком об пол. Серёга как коршун прыгнул ему на руку и с сумасшедшей силой разжал волосатые пальцы, сжимавшие рукоять пистолета… Всё. Вот он – теперь уже у него в руках. Тяжёленький, воронёный, влажный от пота сжимавшей его руки.  Небритый не сопротивлялся и Серёга без труда вынул из второй руки длинный, красивый, острый как бритва нож с причудливо инкрустированной ручкой. Блин, и как это он умудрился протащить на борт все это хозяйство?
                - Боже праведный! – гортанно прокричал над ухом старухин голос, - да что же это делается-то?!!
                И только теперь Серёга оглянулся вокруг… Да… Сам заорешь тут пожалуй! Справа на кресле, нелепо задрав голову, сидел человек в лётной форме. В горле  его зияла большая рваная дыра, из которой вниз по креслу и дальше на пол медленно сочился темно-красный, почти чёрный ручеек, образовавший на полу огромное, на полкабины, липкое противное пятно. В центре пятна, уткнувшись лицом в кровавое месиво, лежал еще один человек в форме, а у его изголовья, неудобно поджав ноги, сидел опершись о стену третий – голова его была опущена, а из носа медленно капала кровь. Довершал картину небритый, фигурно распластавшийся по центру и до сих пор не подающий признаков жизни… Блин… Как в плохом фильме ужасов…  И только впереди, над креслом пилота, возвышался седоватый затылок в наушниках и крупные узловатые руки невозмутимо держали штурвал…
                Обалдевший от нереальности всего происходящего, с ножом и пистолетом в руках, Серёга стоял посреди кабины, тупо озираясь вокруг. Ровный размеренный гул, ряды красивых приборов и ручек, облака где-то под ногами, лужи крови, остекленевшие от ужаса Юлькины глаза, старуха, копошащаяся на полу, невозмутимый пилот, крепко держащий штурвал, и он сам - посреди всего этого… Как бы со стороны, будто бы и не с ним всё это... Чертовщина какая-то…  Этого просто не может быть! Потому что не может быть никогда!!!
                - Поздно… Все готовы, - нарушил гудящую тишину гортанный голос, - и твой касатик не дышит. Убил ты его парень! Насмерть убил!
                Плотный комок подкатил к горлу, сердце бешено зашлось, в глазах зарябили темные круги и только сейчас явственно ощутился тошнотный спёртый запах как в мясном магазине. Пол под ногами покачнулся…
                …Испуганные юлькины глаза, руки, стирающие со лба холодный пот, горлышко бутылки у пересохших губ… Глоток минералки – спасибо, милая, все окей... Убил... Убил человека. Своими собственными руками… Он никогда не убивал людей. А это просто, так просто, как оказалось... Какие мы все-таки слабые… Хотя нет - стоп! Нельзя! Уже показал, что слаб в коленках. А от тебя ждут действий, поступков ждут. Надеются, что ты сильный! А ты тут валяешься, блин, и о бренности бытия рассуждаешь… Хорош... Не фига…  Встать!
                Серёга медленно поднялся, с омерзением отбросил пистолет, который только что держал мертвец, и выдавил первое, что пришло в голову:
                - Давайте хоть трупы вытащим, мешают наверно….
                Он подошел к пилоту и, положив ему руку на плечо, нагнулся:
                - Послушайте…  Бля!!!…
                …Серёга медленно опустился рядом, дрожащими руками вытащил сигарету и долго прикуривал...  Глаза пилота были закрыты, а землисто-голубое лицо было искажено жуткой гримасой. Он явно не дышал.
Пришло какое-то тупое безразличие.  Наверно слишком много всего за один раз, эдак и крышу сорвать может… Серёга сидел и молча курил. В голове было пусто. Абсолютно пусто – ни одной мысли, ни единой эмоции, вообще ничего. Он глубоко затягивался и равнодушно выпускал клубы дыма прямо перед собой - на красивые приборы со стрелками, на толстое стекло, за которым синело яркое небо, а где-то под ногами болтались маленькие облачка.
                - Инфаркт наверно, - пробубнила старуха, - сердечко небось не выдержало, когда этот всех порезал,  а ему пистолет к виску… Быстро отмучился, сердешный…
                Да хоть бы и инсульт!.. Херли толку-то теперь… До них еще не дошло, но он-то прекрасно осознавал трагическую прелесть сложившейся ситуации. Стотонная машина, в которой и он, и они все, и еще сотни полторы народу несётся с бешеной скоростью на высоте десять тысяч... Несётся сама по себе – летит себе вперед и летит... А все, кто хоть как-то могли бы управлять ею, мертвы. Мертвее не бывает. И больше управлять некому, в принципе некому. Короче, обхохочешься… Кому расскажешь – точно не поверят… Горючка рано или поздно кончится. Факт. И этому небритому можно будет только позавидовать…
                Сзади завыла Юлька... Серёга медленно встал и обернулся. Юлька стояла у стены – вся сгорбившись, с силой зажав обеими руками рот, и тихо выла, изредка срываясь на тоненькое истерическое повизгивание... В глазах ее стояли слёзы, они катились крупными каплями по щекам, оставляя мокрые темные дорожки от расплывшейся туши. Поняла, милая, всё поняла… В двери столпились стюардессы, с ужасом взирая на открывшуюся картину…
Да блин, мужик ты или нет??? Мужик умом силён, а где же твой хвалёный интеллект, программер ты долбаный,  робот по принятию решений?… Принимай давай – та самая, блин, ситуяйция!!!
                …Как молнией в мозгу:
                - Так, хватил, Юль… Хорош… Знаешь, есть шанс. Правда. Да погоди, послушай! И вы тоже послушайте! Хотите домой? Я тоже хочу, а для этого хотя бы сесть надо. Садиться некому, вы сами видите. Но шанс есть и его надо использовать...
                Значит так – паника нам не нужна, верно? Тогда объявляйте следующее – так мол и так, была попытка захвата, захватчик нейтрализован, всё ОК, ситуация под контролем. Но есть раненые, в том числе и из членов экипажа. Нужна квалифицированная помощь. Зовите сюда любого, кто хоть где-то, хоть когда-то имел дело с самолетами. Хоть кто-то, хоть когда-то, усекли?… Ребят, нам сесть надо… А для этого любой шанс сгодится. Орать будем – время потратим и тогда точно не сядем…
                …Ага, мысль пошла и это хорошо. А хотя куда ж ей деться – жить-то охота. А вообще не верится… Абсолютно не верится. Самолет летит – за рулём труп. Ни в каком кино такого не покажут, никакому сценаристу в пьяном бреду не приснится... Ровно, хорошо летит самолет, на автопилоте наверно. Приборов-то, блин… Выключателей всяких… Так… А есть ли тут педали? Мда-с… Это тебе не на девятке по Москве гоняться… А внизу земля – далеко, блин… Погода ясная, хорошая, вон леса какие зеленые, облачка белые. Лечь бы на травку и глядеть на эти облачка, но только снизу, а не сверху…  Во ведь влипли... А вообще-то не верится – всё как в кино, нереально,  всё это…
                - Серёж, здесь десантник…
                В кабину робко заглянул быковатого вида верзила - затылок от плеч, ряха толстая, наетая,  небось охранником где-нибудь работает. С опаской смотрит на открывшееся побоище вокруг…  Да, служил... Прыгал с парашютом. Не-е… В кабине самолета даже не был – люк открывали и он прыгал... И всё? Всё… Мда-с, мужик, а парашютов-то у нас нету… Ну ладно, помоги хотя бы трупы вытащить…
                Они мешали, эти разверзнутые тела, которые только недавно были людьми… Они не давали сосредоточиться, от них исходил этот тошнотный мясной запах… Вот сдохну я и буду также вонять… Хотя, наверно, по-другому – ведь меня не зарежут наверно. Хотя точно не зарежут...  От меня останется только перемолотая груда костей да клейкая лепёшка… Которая, впрочем,  будет вонять точно так же… Если не изжарится, конечно…  А изжарится – будет запах шашлыка, приманивающий всех окрестных туристов и собак… Да нет – конечно же лучше шашлык… Пахнет вкуснее, уж по крайней мере не так…
                Верзила с трудом расцепил посеревшие пальцы пилота и, оторвав его руки от штурвала, с глухим стуком опрокинул мешковатое тело на пол. Серёга замер как пораженный молнией… И пока жирный десантник, тяжко пыхтя, оттаскивал к выходу непослушное тело, он, как заворожённый, смотрел на предмет, свалившийся с головы того, что некоторое время назад было пилотом… Это были черные пухлые наушники... В них что-то периодически шипело.  И это была та самая единственная нить, которая теперь связывала его с далёкой голубовато-туманной землей. Той самой землей, что была далеко внизу, где дети ходили в школу, а их родители старались играть в благополучные семьи, той самой землей, что стелилась мягким, потеющим асфальтом, по которому так приятно ступать босиком после жаркого летнего ливня …
                Это был тот самый последний в жизни шанс, что выдан тебе этой грёбаной судьбой… Ведь чтобы жить надо сесть. А сесть просто некому, кроме него… А кто ещё-то  – Юлька что ли? Старуха? Десантник? Да я с ним в одно такси рядом не сяду… Короче, нет никого… Вообще никого – только ты один и эта мощная огромная и непонятная машина… Блин, вот тебе и оптимальное решеньице… Обосраться и не встать.
                Серёга осторожно сел в пилотское кресло и натянул на голову наушники.
                - …Сто четвёртый! Борт сто четвёртый! Отвечайте! Мы вас видим, борт сто четвёртый! Почему не отвечаете? Ответьте, борт сто четвёртый! Сто четвёртый… - механически заклинали наушники.
                Серёга судорожно сглотнул слюну во внезапно пересохшем горле и хрипло произнес в микрофон первое, что пришло в голову:
                - Ал-ло…
                В наушниках воцарилась обалделая тишина… Которая через долгие несколько секунд взорвалась гневным:
                - Какое, вашу мать, алло??? Сто четвёртый, вы что там, сбрендили??? Почему не отвечаете??? Сто четвёртый, почему молчите? Что случилось? Ответьте!!!
                Серёга еще раз шумно сглотнул слюну, закрыл глаза чтобы сосредоточиться, и начал:
                - Значит так… Я не знаю – сто четвёртый там или ещё какой… Короче – самолет 154,  рейс Адлер-Москва, на борту пять трупов, одного убил я, своими собственными руками. Экипажа нет - вообще нет, никого нет... Самолёт наверно на автопилоте. За рулем я. Я ничего не умею. Вообще ничего! Придумайте что-нибудь, ребят!!! Придумайте, а?…
                В наушниках возникло долгое шипящее молчание, которое в конце концов разродилось неуверенным:
                - Сто четвёртый… Вас не понял… Повторите…
                - Да, чтоб твою мать, артист я тебе что-ли, чтобы на бис повторять!!! - взорвался Серёга, - Говорю тебе, козёл ты сраный, что самолет неуправляемый! Что экипаж весь убит! Что кровищи здесь, блин, полная кабина!!! Что трупы кругом!!! И что вот сижу я тут посреди всего этого пока ещё живой и ни хренашеньки не умею!!! А она летит, блин… А я жить хочу… Мы все тут жить хотим!!! А ты, бля, вопросы идиотские задаёшь!!! Ты мне найди - из-под земли выкопай, из могилы достань, но найди – самого лучшего в мире педагога!!! Такого, который научит меня управляться со всей этой мудистикой, и быстро научит!!! Ты понял??? Из-под земли достань! Лучшего в мире!!! Пять минут тебе на это. Всё.
                - Вас понял, сто четвёртый… Ждите… - наушники надолго затихли, и лишь изредка на фоне  ровного шипения прорывались то ли обрывки голосов, то ли просто помехи.
                Мда-с, ситуёвина… Серёга взялся за прохладную пластмассу штурвала, устроился поудобнее на сиденье, окинул взором ряды приборов спереди и сверху, с любопытством заглянул  в окошко, кончающееся где-то под ногами.  Там плыли редкие облака и смутно угадывались очертания то ли леса, то ли поля – не разберешь с высоты. А вообще-то он боялся высоты  – вот влезешь, было на Кавказе на скалку, глянешь вниз и всё – ступор… Дрожь в коленках, голова кружится – аж подташнивает… И представляешь себе отчётливо, как летишь туда вниз… До мелких деталей представляешь… И обнимаешь крепко холодный камень и коришь себя – а на фига же сюда залез, дурак??? И вот так – абсолютно не глядя вниз, чтобы не сорваться, сантиметр за сантиметром, кроваво обдирая руки и ноги, ползёшь, как уж поганый вниз… И доползаешь, дрожащий, до самой земли, а спрыгнуть с полуметра уже и духу не хватает…
                Но здесь маленько не так – высота такая, что чувство реальности притупляется, всё видится как в кино, да и, в конце концов, доверяешь этой огромной машине… Она ведь как дом. А мы привыкли доверять замкнутому пространству и  в нем почему-то считаем себя в безопасности… Да наверно это и правильно, но  – за одним лишь редким исключением… Абсолютно редким… Небывало редким… Но которое все-таки реализуется – и  именно в этот час, и именно в эту минуту… И именно с тобой… Ведь ты и есть теперь полновластный хозяин этого большого гудящего дома и только от тебя все зависит… Зависит всё!!! Короче, ты – Бог… Которому всё подвластно, но который на самом деле ни хренашеньки не умеет… Трагический парадокс… Блин, правы Стругацкие – трудно быть богом…
                Его трясло… Только сейчас он вдруг заметил, что всё тело бьётся мелкой, холодной противной дрожью, которую никак не унять, даже если крепко сжать зубы. Оно не мудрено, конечно – буквально несколько минут назад убил человека, а теперь вот надо сделать что-то, чтобы не убить еще сотни полторы...  А на самом деле ведь страшно, жуть как страшно… Но нет – хорош размышлять!  Думать нельзя, думать опасно, думать смертельно опасно! Нужно не думать, а действовать, иначе оцепенеешь как кролик перед удавом. И что же они молчат-то? Сколько там времени прошло?..
                С третьей попытки Серёга поджег непослушную сигарету, глубоко затянулся и оглянулся назад. Они были здесь все – напряженные, притихшие стояли вокруг. Конечно они всё слышали, конечно они всё поняли и в их глазах читалась потаенная надежда. Маленькая, но все-таки надежда. Наверно мы просто по жизни привыкли доверять тому, кто в данный момент у руля…
                И только юлькины, милые юлькины глаза сияли! Она прямо-таки светилась изнутри и в уголках ее милых губ угадывалась гордая и счастливая улыбка… Она была счастлива! Она им гордилась!!! О, эти женщины-загадки! В ситуации, когда ты вот-вот потеряешь всё – и дом, и семью, и сына, и даже жизнь свою – она вдруг гордится! Гордится тем, что именно ее мужчина сейчас лучше всех! Фантастика!!!
                …Юль, а Юль… А я ведь тебе за это горы сверну!..  Вот только за одну за эту твою улыбку! Ты веришь в меня! И я просто не могу тебя подвести! Спасибо,  милая… Вижу-вижу – поняла, ведь мы же с тобой всегда друг друга с полувзгляда…
                - Сто четвёртый, ответьте! – как током ударило из наушников.
                - Да-да, я здесь… - резко откинувшись назад - Так что там?
                - Ну что-ж, здорово, пилот, - раздался после короткой паузы незнакомый хриплый голос, - давай знакомиться. Меня зовут Степаныч. Сергей Степаныч. А вас как по батюшке?
                - Тоже Сергей… Серёга… Так привычней. А выкать там будем, потом…
                - Да здесь у нас тоже особо не выкают… Ну ладно, пару вопросов сначала. Ты чем занимаешься, кто по профессии?
                - Программист, компьютерщик, программы сочиняю...
                - Ага, значит башка варит… Шансы растут. Машину водишь?
                - Вожу.
                - Давно?
                - Да точно не помню, но лет пятнадцать точно.
                - Отлично! Значит ты должен её почувствовать… Твоя задача - почувствовать эту машину, ты понял? Почувствовать!!! А дальше она всё сделает сама – ты только дай понять, что тебе надо... Хорошая машина, надежная машина, умная…
                - Она сейчас на автопилоте?
                - Да, на автопилоте. Но одному тебе не справиться. Найди помощника. Толкового помощника, понятливого - тебе в одной команде с ним играть. Давай, я жду…
                Задачка… Блин, задачка… Ну что – десантника? Да больно ряха у него тупая – сразу не глянулся - нет, не пойдет. Опять по самолету искать?  Кого искать-то - просто толкового мужика? Интересный вопрос… А в чем толкового, где критерий толковости? Да, блин, дела… А Юлька? Да Юлька!!! Юлька же!!! Ну кто сказал, что надо именно мужика? Да и  кто ещё здесь на борту понимает его так, как она – с полуслова, с полувзгляда! Да, милая Юла, судьбою уготовано нам снова с тобой рука об руку… И ничего тут не попишешь, ты – самое оптимальное мое решение…
                Почти силком затолкал он упирающуюся Юльку в соседнее кресло:
                - Ну Юль, ну милая, ну послушай… Ну пойми ты – мне помощь нужна! Реальная помощь, твоя, именно твоя помощь! Какой мужик? Ведь мы не ямы копать собрались и на фиг тут не нужен никакой мужик! Да и когда его искать-то? Ну что ты – мне помочь не хочешь? Всем нам помочь! И делать-то тебе наверно почти что ничего и не придётся. Тут главное – понимать друг друга, хорошо понимать! Ну а мы ж с тобой… Ты помнишь? Ведь помнишь, Юль… Ну помоги… Плиз…
                Надела наушники - словно окаменела. Вся сжалась в кресле, руки не знает куда положить -  белая, напряжённая, глаза испуганные.
                - Спасибо, Юль… Спасибо…
                - Ну что, как вижу, нашёл? – знакомый хриплый голос, - быстро нашёл, молодец. А что-за Юля?
                - Пять лет друг друга знали…
                - Прекрасно. Значит будем считать, что везёт нам сегодня… И не переживай, дивчина –справишься. Всего-то нужно повключать-повыключать то, до чего пилот наш не дотянется. Что и где – скажу, когда надо скомандую. Просто помочь и всё – договорились?
                - Ладно, - тихий юлькин голос в наушниках.
                - Ну вот и порешили! С тобой мы разберёмся, будет еще время, а теперь к главному…
                - А, кстати, сколько у нас времени-то осталось? – вдруг осенило Серегу.
                - Немного. Минут двадцать всего, а дальше нужно снижаться. Так что соберись, браток…
                Мда-с, время… Жизнь – частное от деления количества дел и прожитого времени, - так, кажется, было у Хлебникова. Сколько же дел нужно успеть в оставшиеся двадцать минут, чтобы сложилась эта самая жизнь…
                - Так, значит, поехали… Давай сначала о том, что обязательно нужно знать. Твои параметры – высота, направление, скорость, горизонталь. Всё. Это главное. За этим следить всегда, при любых обстоятельствах. Теперь, давай, смотри прямо на приборную доску…
                Связно говорил хриплый, очень связно. Внятно излагал, доходчиво, видно знал свое дело  буквально назубок. Хотя на самом деле скомпоновано тут всё логично и удобно – особо не распыляешься, всё видно, всё под рукой. Хорошо говорит… А может он на самом деле и есть тот самый лучший в мире педагог? И где они только смогли найти такого, да еще за те несчастные десять – пятнадцать минут? Представляю какой там был переполох, как они все носились… Да и начальство, небось, припёрлось грозное и как всегда только добавило суматохи. Хотя и у нас тут, впрочем, было не то, чтобы совсем скучно… Блин, и башка ещё чего-то совсем трещит, аж глаза слезятся... Да и покурить бы не мешало… Хотя, вообще-то о чём это я?!! И о чём вообще-то речь идет?..
                - …Ну вот из самого главного вроде всё. Теперь …
                - Стоп!!!! Погоди, Степаныч! Не могу!!! Извини… Но правда не могу… Поплыл… Башка не варит. Не понимаю я, не по-ни-ма-ю!!! Не ухватываю… Извините меня… Извините…
                Молчание… Но он и вправду перестал вдруг понимать! Он слышал понятные русские слова, но они почему-то так и проносились мимо словами и не складывались хоть в какую-то более или менее связную картинку. Ступор, блин, полный ступор. Приплыли…
                - Ну ладно, посиди минутку, отдохни… Закрой глаза и попытайся собраться. Надо, Серёж, ты сам понимаешь, - прохрипел Степаныч.
                Серёга откинулся назад, зажег сигарету, закрыл глаза, глубоко затянулся… Тихо шипели наушники, мерно гудел пол под ногами…
                …Прошла минута… Другая…
                - Юль, а Юль… Найди мне водки, а?
                - Ты что, Сер?! – перепуганная Юлька.
                - Надо, Юла… Ты ж знаешь… Бывает надо. Сейчас вот надо - найди…
                - А может и правда, Юль, - неуверенно поддерживают наушники, - а может и надо... Такое пережил человек и такое еще предстоит… Может отпустит… Давай… Немного…
                …Прозрачный пластиковый стаканчик с красивой на просвет красновато-коричневой жидкостью. Коньяк. Спасибо, милая, спасибо – значит, помнишь ещё пристрастия…  Первый медленный глоток, вкусно обжигающий нёбо и отдающий приятным теплом где-то в желудке… Глубокая затяжка и еще глоток. А вообще-то картина! Ну вот ей-богу картина!!! Лужи крови, куча трупов, неуправляемый самолет, десять километров неба под ногами, а ты вот убил человека - и сидишь себе спокойнёхонько в пилотском кресле, коньячок потягиваешь… Полный трындец! Терминатор типа… Ухохочешься...
                А может и не надо, конечно… Хотя нет – если захотелось, то это подкорка сказала. А она никогда ещё не подводила. Ведь это именно подкорка тогда против всякой логики нажала не на тормоз, а на газ - и ты всего на полсекунды, но разминулся-таки с той здоровенной фурой... Значит самое оптимальное решение…  Да будь оно всё как есть! А думать будем потом. Ну заартачилась левая половинка, не хочет понимать – да ну и фиг с ней! Поедем дальше на правой – не на логике, так на эмоциях... Ну что, дружок, поехали?..
                Серёга молча взял из юлькиных рук бутылку, налил еще стакан, залпом осушил его, бросил туда окурок и выдохнул:
                - Поехали, ребят…
                И снова поехали… Размеренно звучал голос в наушниках, мелькали перед глазами приборы, ручки, выключатели… Пока вроде ухватывалось - по крайней мере внимание не плыло. Но это скоро кончится, обязательно кончится – нормальный человек, ведь он же знал, не в силах воспринять одновременно больше семи факторов... И напряжение, блин, дикое, но чувство… Чувство вроде бы какое-то знакомое… Ну, точно… Дурак!!! Дурак, что сразу не допёр!  Программа!!! Последовательность действий! Тебя программируют – строчка за строчкой, модуль за модулем в тебе создается сложнейшая программа, которую ты как компьютер должен будешь выполнить. Только один раз. И без единой ошибки. Хотя так не бывает, чтоб с первого же раза и без ошибок… А ну и фиг с ним – как выйдет…  Главное – теперь в своей тарелке! Программа!!!
                Уж он-то знал, как пишутся программы! И все растущее нагромождение первичной информации уже не разрывало череп своими немыслимыми объёмами, а потихоньку рассасывалось, расходилось по полочкам, занимало положенные места, образуя пока не ясные, но уже достаточно угадываемые контуры системы. Напряжение спадало, голову отпустило и даже какой-то азарт вдруг появился -  Йес, мэм!...  Осталось придумать только идею, идею той самой системы, которую они программируют… Будет правильная идея – система сама в нее уляжется и сразу всё встанет по своим местам. Идея… Да в принципе идея-то ясна – сесть надо, но уж больно она расплывчата, никак не тянет на систематическую…
                - Ну что ж, наверно всё… Как сам – хоть что-то ухватил? – еще сильнее охрипший голос.
                …Свободно падающий управляемый объект, который требуется посадить в определенную точку так, чтобы совпасть по вертикали и по горизонтали… «И по форме», – ненавязчиво промолчала подкорка…
                Блин! Тетрис!!! Тетрис же!!! Трехмерный тетрис! В четыре руки…
                - Готов, Степаныч, заряжай! – радостно выдохнул Серёга. Теперь он был уверен, полностью уверен за свою подкорку – точно не подвёдет, точно вывезет! И пёстрое разноцветье стрелок и цифр само собой поделилось на образы, простые образы – или хорошо, или плохо. А большего нам и не надо - мы ж не отчеты пишем, а принимаем решение. Единственно правильное решение…
                Юлька обеспокоенно смотрела на его довольную улыбку, блестящие глаза, на недопитую бутылку, бычок в стакане… Да брось, Юла, брось, милая! Ведь ни в одном глазу вообще-то, да и когда работаю, то знаешь, сколько выпить могу? Хотя ведь да – ты так ни разу и не видела меня работающим… Ну что ж – посмотришь заодно… Ага, смягчилась, поняла… Глаза у тебя бездонные. И губы твои люблю…
                - Ладно, готов так готов, - прервал Степаныч, - Теперь давай пробовать. Времени мало, мы и так прилично перебрали. Соберись с духом и пробуй... Помни – самая главная твоя задача – её почувствовать! Как женщину почувствовать!!! Ты понял? Тонко и нежно… Почувствовать и  никаких резких движений… Скорость держи, горизонт держи, и прямо давай - не сворачивай. …Ну всё - отрубай автопилот. С богом!
                С богом… А если ты и есть сейчас Бог - единственный Бог для этой огромной машины и всех этих смятенных людей, а? На кого надеяться-то прикажешь? Ну ладно…
                - Пошел я…
                Лёгкое податливое сопротивление в штурвале. Хорошо. Значит уже я... Спокойно. Спокойно и выдержанно. Давай пощупаем. Пощупаем – что ты есть такое… Немного направо… Ещё направо… Ещё… Во блин!.. А нет – вот, начинает… Понятно… Инерция… Масса – мера инертности… А сколько тут массы-то? Тонн сто или двести? Да… Короче, примерно как тот ГАЗ-66 – здоровый, неповоротливый  и тупой. Тупая могучая сила… Тут дальнобойщиком надо быть. Хотя  ведь и не дорога здесь – встречных, по крайней мере,  нету.  Уже легче…
                Куда тем легче! Где облака-то? Да… Легли куда-то вправо. Висим значит – враскоряку висим - и горизонт ушел, и тело все направо валится – выравнивай давай, пилот могучий! Терминатор, блин… Ага… Вот значит и урок. Твой первый собственный урок – следи за горизонтом. Следи и ощущай – катаясь по земле, ты просто не можешь познать этого чувства. Так познавай давай, чувствуй, пока возможность есть!
                Серёга выровнял машину – нехотя поддалась… Летела ровно. Попробовал вывернуть налево, потом направо – поддалась… Вниз – скинул обороты, от себя штурвал – и печень к горлу, дурнота… Вверх! Газу - на себя – вдавило в кресло… Слушается… Класс!!!
                - Хорошая машина, привыкнуть только надо…
                - Ты понял? Понял?!!…  Молодец! Снижайся заодно... Смотри сам, как получится, но - снижайся. Пора. А мы покуда здесь детали…
                Голос в наушниках заговорил про шасси, закрылки, реверс, но это уже не для него... Он с ней срастался – с этой могучей машиной. Конечно, по жизни, чтоб до родного срослось, нужны годы – вот как у них с Юлькой… Пять лет срастались, а после – как ножом по пуповине... Хотя не в этом вовсе дело – важно, что срослись. Но тут иначе…
                …Время сжалось и чувства обострились до предела. Срастёмся, милая? Срастёмся, монстра ты моя железная? Ты грациозная, красивая… Красивая, правда! Послушная… С характером… А разве это плохо? Ведь женщина с характером – мечта!!! Для тех, кто понимает… Кто не страдал – тот не любил, железа ты моя красивая… А знаешь – в этом что-то есть… Ведь только женщина нас делает мужчиной! И только ради неё, единственной, готов ты стырить луну с небес иль мавзолей обосрать… А ты у нас одна, единственная… Стройная, красивая, строптивая, сильная . И, знаешь, я… Ну я… Ну, блин, доверься мне, короче, а?…  Давай с тобой попробуем!!! Попробуем, а?.. Ну полчаса всего, ну а потом, если захочешь,  разбежимся.  Ведь это надо и тебе и мне и всем нам надо... Лишь полчаса. Но понимания… Такого, когда любят… А?…
                Серёга резко сбавил обороты. Завизжали пассажиры, захватило дух, желудок поднялся  к горлу, вызывая те самые, знакомые по небритому ощущения…. Чуть-чуть на газ… Ага, выравнивается - живём, значит и чувствуем, родная! Отпускаем – снова невесомость, уши заложило – тихо падаем…  Только воздух шипит. Степаныч приказал снижаться. Вот и снижаемся… Пока не скажет «хорош»…
                - Степаныч, а ты и вправду учитель?
                - Да как тебе сказать… Я ведь на первой их таких машин летал... Меня б на твое место - с закрытыми глазами посадил бы… Ей-богу посадил! Да вот списался я, давно уже списался. Сейчас вот багажом заведую – рейс налево, рейс направо... А сколько лет-то тебе, пилот?
                - Сорок с хвостиком.
                - Что надо. А мне уж семьдесят через годок… Налетал свое, хватит.
                - А я ведь высоты боюсь…
                - Ну и дурак. Чего её бояться-то? Всю жизнь червем проползать и в небо не взглянуть? Такой шанс ему выпал! А он – боюсь… Дурак, определенно дурак. Наслаждайся – больше такого точно не будет!
                - Угумс... Пожалуй не будет. Может быть даже ни-ког-да… Степаныч, три с половиной. Еще?
                - Ты что там, сумасшедший, пикируешь что ли?!! Эй, не дури, парень, давай плавней, спокойнее… Спешить нам некуда, сектор чист, мы в нем одни и нас ждут дома. Нормально идём, ровно, спокойно, по плану. Плавней давай, ты понял?
                - Вас понял, сэр…Начальство там, Степаныч? Собралось?
                - Ага…
                - Скажи, что если сяду – за ними ящик коньяку.
                - Сказали – два. И прямо к трапу…
                - Окей, пусть в магазин пока дуют.
                …Редкие большие облака заметно приблизились. Они висели совсем недалеко внизу огромными снеговыми кучами, по которым то тут, то там, ныряя и проваливаясь, скользила острая стремительная тень… Машина заметно подрагивала, словно медленно катилась по огромным булыжникам. Появилось новое неприятное ощущение, когда она сама собой, без твоего ведома, вдруг ныряла вниз, а потом подскакивала на восходящем потоке и её практически невозможно было от этого удержать. А если у самой земли вдруг так нырнёт?  Давай спокойней, милая, а?… Ведь я стараюсь, правда стараюсь. Конечно же ты знала настоящих мужиков – красивых, уверенных, сильных. Но ведь и я не виноват, что так всё получилось… Но я стараюсь... Веришь? Помоги…
                - Степаныч, облако!!!
                - Да что ты говоришь! Откуда?… Да ты не дёргайся, а плавно заходи и плавно выйдешь... Главное держи все как есть и никаких резких движений. Погода сегодня прекрасная, облачность высокая, видимость отменная, скоро Москву увидишь…
                …Стремительная белая птица животом вспорола кучерявую холку лохматого облака и исчезла в его туманном чреве. Кабину наполнило нереально белое сияние. Время словно остановилось. Пространство словно кончилось. Все неподвижно замерло, затихло и только легкое потряхивание свидетельствовало о наличии какого-то движения в этом белом бесконечном молоке. Ёжик... В тумане…
                Секунда – и неясные всполохи замельтешили перед самым стеклом, рваные мятые клочья мелькнули сбоку и бешено рванули назад. Всё… Вышли. Но затылок весь вспотел и по спине мурашки. Ф-фу, блин… Ну его на фиг вообще-то… А под ногами медленно прокручивалась земля – уже совсем близко.
                - Юля, давай шасси, - неожиданно громко прохрипели наушники.
                Сверившись с блокнотиком, Юлька потянулась к выключателям… Педантичная ты моя… Под полом что-то бухнуло и машина задрожала мелкой незнакомой дрожью.
                - Все лампочки погасли? Отлично! Уложите пассажиров.
                - Уже лежат, - знакомый милый голос. И когда же ты всё это успела, заботливая наша?…
                - Серёга, теперь ты слушай. Сейчас на тридцать влево и держишь высоту. Минут через пять пройдешь над нами, сверху оглядишься, потом уходишь, делаешь круг – и на посадку. Садиться будешь с первого раза. Только с первого, ты понял? Если промахнёшься – назад взлетать очень рискованно, боюсь не справишься… Поэтому сразу. Сразу или никогда. Запомни.
                - Или ни-ког-да… - задумчиво подтвердил Серёга, - Все понял. Постараюсь.
                - Уж постарайся, парень… Значит, как увидишь большую дорогу, дуй прямо по ней. Это Киевское шоссе. Ты вообще-то знаешь эти места?
                - Знаю, деда… Хорошо знаю… А полоса наша – это та, что прямо от Киевского начинается? Ну там, где светофор…
                - Во-во, она! По стрелке – и направо. И сразу твоя дорога – по ней и езжай. Но только на зебре не забудь пешеходов пропустить…
                - Ладно, уломал, а то гаишник еще свистеть начнёт. А нам его вот только не хватает. Со свистком впридачу... Ага, всё – вижу…
                Под ногами как в кино медленно протягивался лес, изорванный городками и дачными поселками, а через него ровной ленточкой тянулась дорога, ведущая на север, к горизонту, затянутому грязно-серым маревом - там начиналась Москва…
                Ну вот, похоже и оно… Там, впереди, лес расступался, открывая взору причудливый геометрический орнамент, словно начертанный инопланетянами... Аэродром... Немного ниже, чтобы было лучше видно… Трясёт конечно лихо, кидает туда-сюда, скрипит чего-то, но, даст бог не рассыпимся…
                - Вас видим!!! Хорошо идёшь, красиво, - взволнованно возвестили наушники, - Вон видишь справа полосу? Туда и будешь садиться. И чтоб колёсами мне прямо на зебру попал!
                - Размечтался… А что вы там машин-то понаставили? Пожарки что-ли, не рагляжу…
                - Какие машины?… Мудаки!!! – вдруг бешено заорали наушники, - Какой идиот это придумал!!! Какая, вашу мать,  инструкция??? Вы хоть соображаете кто там летит??? Убрать! Убрать немедленно! Очистить полосу и все, что рядом на километр!!! Чтоб ни единой там букашки не ползало! Придумали, бля, идиоты…
                - Ты крут, Степаныч… Хотя и прав – а хрен меня знает, вдруг не впишусь… Ну ладно, ты их погоняй, а я пошёл, пожалуй. На круг…
                - Давай. Спокойно. Всё по плану. И нам везёт сегодня – не заметил?..
                - Да, блин, везёт… Не то слово… А, кстати, далеко лететь-то? Где поворачивать? Ты думаешь я знаю, что такое круг?
                - Круг – это замкнутая линия. Не знал?.. Короче, в общем, сам решай, ну, если Варшавку вдруг узнаешь, то там и развернись, держи справа Бутово, Ясенево, уходи на Московский и – с богом… Я – чем смогу, конечно, но ты решаешь сам. Всё сам. И, знаешь… Я верю тебе…
                - Да ну не надо, Песталоцци, психолог доморощенный... Настраивает он меня… Ты знаешь, я сам жить хочу и это главное. И потому я здесь, а не в салоне…
                Серёга нервно закурил. Последнюю, как перед казнью… А что – и вправду так хочется жить? Ну… Не уверен. Правда не уверен. Наверное с годами, когда у каждого наступает тот рубеж, что ты хоронишь самых близких – родителей, друзей – смерть превращается из чего-то пугающе-романтического в обыденность, неприятную, но привычную обыденность. Ты вдруг осознаешь себя простым набором кишок и прочих нелицеприятных атрибутов, которые когда-нибудь обязательно перестанут перерабатывать аппетитную вкусную пищу в гавно и остановятся. А после этого тебя закопают – чтоб людям не вонял и жизнь не портил. А жизнь помчится дальше – в кишках твоих детей, знакомых, близких... Ведь мы – всего лишь способ, которым разум передает себя в чреде поколений. И никакой романтики тут нету. Мы – не цари природы, мы – всего лишь способ
                …Ну а романтику себе выдумываем сами... Да и живём-то, по настоящему живём, мы каждый у себя внутри. Страдаем, любим, ненавидим, изобретаем, пишем, пашем… И если есть на свете жизнь, то есть она внутри, а не снаружи – внутри каждого из нас… Там целый мир, который мы себе придумываем сами. Ну а снаружи мы лишь пересекаемся своими мирами и возникают дружба, ненависть, любовь… Жизнь – это эмерджентность…
                …Машина робко, как недозрелая барышня, прислушивалась к его мыслям… Уже не  дёргалась и не  кидалась в стороны, а лишь меленько нетерпеливо подрагивала в предвкушении сладкого продолжения… Серёга разглядел внизу что-то похожее на Варшавку и заломил штурвал налево…
                И вот почему мы, русские люди, водку пьём?! Всё потому, что мы - по натуре скотина общественная! Ну просто не можем мы с ближним не поделиться… А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! Мы раскрываемся друг другу, соприкасаемся мирами - и возникает коллективный разум! И именно поэтому мы нищие и пьяные, но - непобедимые! Никем ни разу не поверженные!
                Серёга протянул руку вниз, достал бутылку и сделал длинный, вкусный затяжной глоток, выправляя штурвал…
                - А смерть? Ей-богу не боюсь наверное. Нисколько. А фули мне терять-то? Кишки вонючие?  Ой, блин, потеря… А те программы, что родил, и так живут и людям пользу доставляют. И будут жить пока полезны. А что ещё? Да всё!!! Ничем и никому я не обязан. Хотя вот Юлька… Ей обязан. Хотя бы тем, что жил… По-настоящему, красиво… Однажды в жизни жил. А это много – хоть однажды в жизни… Спасибо, милая, что ты ввела меня в свой мир… И эту красотищу жалко… Нет, правда – красотища… Стремительная, стройная, строптивая… Что надо мужику ещё?..  Мы их выдумываем и по ним страдаем!…
                - Снижайся… Триста, - прохрипело в наушниках.
                - Угу, - …И мы по ним страдаем, значил любим. Иль ненавидим. Неважно. Главное – живём…
                - Напоминаю – закрылки, реверс, ребят… Вот всё, что нам осталось. Решаете всё сами… Юль, реверс сразу только прикоснулись, ты помнишь?…
                - Помню…
                …И я тоже помню, всё помню… Краем глаза - триста… Проплыло Ясенево, впереди Московский… Тот самый пансионат  –  вот он внизу! Ты помнишь, Юль? И глянь – тот самый белый фордик… Фургончик, что перегородил тогда дорогу и чуть не опоздали… Стоит себе на том же самом месте и ухом не шевелит… Ну всё. Пора.
                - Ну я пошёл… Закрылки… Все молчим!!!
                Всё – не до разговоров, не до мыслей. Он – и Она…В прощальном танце… И он - не человек, он – мозг этой ревущей стальной махины, тяжким грохотом проносящейся над головами перепуганных прохожих. Он сам – железный грозный змей, парящий над полями и поражающий огнем любого. Кто посмеет… Подумать даже… Иль усомниться… Я могуч!.. Тошнит от высоты… Деревья… Провода… Окей -  прошли… Дорога…
                …Зебра! Полоса! Левей! Вот так… И ниже… Да что же ты, бля, – ниже!!! Ага… Ну всё. Я сделал всё, что мог. Убрали газ, парим… А дальше будь что будет. Тишина… И только воздух шипит… Ну вот она, родная! Чуть на себя…
                Медленно и безмолвно, словно во сне, огромная серебристая машина опускалась на серый, исчерченный короткими черными полосами бетон. Пролетела над прожекторами, над разметкой, метров тридцать  помедлила, а потом гулко ударилась о землю и подскочила обратно вверх, неуклюже заваливаясь на правое крыло…
                …И на какую-то секунду словно зависла в воздухе в таком нелепом положении…
                Сразу. Сразу или никогда. Не взлетишь. Вниз. Реверс. Юлька.
                …Взревели турбины… Юлька! Молодец! Сама дошла, почуяла! Ой золотко!!!
                - Реверс!!! – орали наушники, перекрывая рёв турбин. - Блин, старый тугодум…
                Внезапно придавленные собственной тяжестью, сто тонн металла с силой грохнулись о бетон и яростно понеслись вперёд, не разбирая направления… Надрывно грохотали турбины, визжали и дымились колёса, истошно выли пассажиры, трещала обшивка, из носа хлестала кровь – не пристегнулся, идиот… И - что есть силы – в тормоза, до визга, до боли… Вечность!!! Визжащая от перегрузок…
                - Глуши, приехали!…
                Резкая оглушительная тишина... Машина низко и протяжно застонала где-то внизу, дёрнулась напоследок и замерла. Серёга сорвал с головы эти чёртовы наушники и обессиленно откинулся назад. Сердце бешено колотилось, в глазах сияли чёрные круги, пот выедал глаза...
                - Совершил посадку самолет, выполняющий рейс Адлер-Москва. Встречающих просьба подойти…- равнодушно бубнил женский голос.
                - С двадцатиминутным опозданием, - недовольно констатировали встречающие…

                …А на краю лётного поля, кособоко съехав с полосы, раскинула крылья огромная стройная машина, в кабине которой сидело двое. Невысокий, сутулый, начинающий лысеть мужчина с глубокими морщинами на лбу и слегка располневшая блондинка с пронзительными голубыми глазами, в уголках которых уже намечались тонкие добрые морщинки… Они были вдвоём на этой твёрдой земле, по которой так приятно ступать ногами…  И больше на свете не было никого.
                Поживём ещё, милая?.. Поживём, Серёнь…

*        *        *

                …Опился, - шептали болтливые старухи у подъезда, - вот как его в стельку пьяного домой привезли, так он прям ночью  во сне и умер. Сердечко, говорят, не вынесло.
                Эх, мужики...
 
 
 

Сайт управляется системой uCoz